Отчётность
– Пётр! – голос у мастерицы громкий, командный, а сейчас ещё какой-то припечатывающий. – Хохмач! Слышь?! Хохмач!!!
Пётр нехотя повернулся. На лице застыло выражение вековой скорби и глубокое осознание несовершенства окружающего мира.
Вадим стоял рядом с мастерицей. Он оставил свои неспокойные мысли о том, что на этой, теперь новой для него работе чересчур шумновато, отвёл взгляд от мастерицы и сосредоточился на окликаемом Петре – высокого роста, худой, но угадывается, что телом крепок, жилист; на какой-то почти идеально круглой голове огромная лысина, только по бокам седеющие коротко стриженные волосы. Сухарь, вынес вердикт Вадим.
– Ну? – у Петра это был и отклик, и в то же время вопрос, в такой вот чрезмерно лаконичной форме, вопрос был эмоционально окрашен и расшифровывался, как – «мадам, я очень занят, Вы отвлекаете меня от важнейшего дела, и если уж отвлекаете, то попрошу выложить суть Ваших требований, просьб и так далее как можно быстрее».
– Петя, – сказала мастерица, и Вадим понял, что голос у нее, когда надо, может быть нежным, – новенького к тебе привела. Определи.
Она сказала, тут же развернулась и быстро начала удаляться.
– Э! – взмахнул рукой Пётр, но мастерица удалялась стремительно, и не совсем культурное обращение к ней утонуло в монотонном шуме цеха.
Он опустил руку и тяжело вздохнул.
– Снова Петя, – произнёс он в печальной тональности и посмотрел оценивающим взглядом на Вадима.
Взгляд его морозных глаз был сложен, но явственно доминировала требовательность – Вадим почувствовал себя зачисляемым в отряд космонавтов и проникся сочувствием к покорителям Вселенной, – говорят, строго у них.
– Учишься? – спросил Пётр и смягчил взгляд.
Вадим энергично кивнул.
– На кого? – мгновенно последовал следующий вопрос.
– Физика, – не сразу ответил Вадим.
– Хорошо… хорошо… – Пётр воткнул задумчивый взгляд в пол. – Пошли.
Он резко сорвался с места, Вадим устремился за ним.
– Сегодня работа у тебя будет простая, но ответственная, – говорил Пётр еле поспевающему Вадиму, – физика тоже понадобится, необходимо будет учитывать силу тяжести и силу трения. Но самое главное – это отчётность. Отчётность, отчётность и ещё раз отчётность.
Они остановились.
– Смотри, – Пётр указывал рукой на медленно ползущие подвески, – видишь детали?
– Да.
– Деталь подъехала. Ты её снимаешь. Кладёшь в контейнер. Складываешь аккуратно. Нежно. Трепетно. Контейнер полный – откатываешь вон туда!
Вадим повернул голову и отметил в сознании место доставки.
– И всё? – усмехнулся Вадим.
– Нет, – твердеющим голосом осаживал его Пётр. – Там должно находиться как минимум два контейнера.
– Понятно.
– И это ещё не всё. Я же тебе сказал – самое главное отчётность. Как отвёз контейнер…
Пётр оборвал инструктирование и посмотрел в сторону. В эти секунды его взгляд навеял Вадиму воспоминание о фрагменте из фильма. Там большой начальник, со шрамом на пол-лица и холодно-суровым взглядом, давал важнейшее задание спецагенту – дело опасное, вернуться живым шанс один из миллиона. А в целом глупый фильм.
– Не успел забыть, где мастерица сидит? – спросил Пётр, сохраняя величественный характер взгляда.
– Нет, – несколько неуверенно ответил Вадим.
– По проходу прямо-прямо-прямо, затем направо, третья будка, – напоминал ему Пётр. – Запомнил? Точнее, вспомнил?
Вадим кивнул и спросил:
– И к чему это?
– Главное отчётность. Повторяю ещё раз. Загрузил контейнер, откатил и бегом туда. Она каждые полчаса докладывает о ходе выполнения производственного задания.
– И что я там должен делать?
– Да ерунда, – Пётр поморщился. – У неё журнал на столе. Загрузил контейнер, прибежал, поставил чёрточку. Один контейнер – одна чёрточка. Чёрточки ставишь столбиком на самом верху страницы. Потом их считают. Она или… Ну, это не твоё дело.
– Хорошо, – пожал плечами Вадим. – А вопрос можно?
– Можно.
– А почему она вас «Хохмач» называет?
– Так, фамилия Хохмачёв… Хохмачёв – Хохмач. Всё просто, как дважды два. Всё. Работай. Некогда мне…
Простота нравов и бесхитростная культура обращения друг к другу не потрясла воображения Вадима. Он уже успел повидать в жизни и не такое – не домашний мальчик со скрипкой под мышкой и с мольбертом в левой руке.
– Хотя… – шептал себе под нос Вадим, – взрослые люди, могли бы и по имени-отчеству величать… Или около этого. Не пятый же класс средней школы.
…Первый контейнер заполнился, к удивлению Вадима, очень быстро, как-то не сопоставлялась скорость движения подвесок и скорость заполнения контейнера. Вадим откатил тяжёлый, трудно управляемый ящик и зашагал к будке мастерицы.
Сначала он свернул не в тот проезд, вернулся, затем почему-то повернул налево в какой-то дугообразный проход. Догадался, что идёт не туда, вспомнил, что надо было поворачивать направо. Возвращаясь, решил срезать путь, упёрся в длинную транспортировочную линию, начал обходить её и вышел куда-то совсем не туда. Растерялся, пытался сориентироваться. Чёрт, всё кругом одинаковое…
Наконец-то Вадим увидел будку и перешёл на бег. Влетел и сразу же увидел журнал на столе.
– Первый есть! – выпалил Вадим, схватил ручку, поставил чёрточку и выбежал.
Мастерица застыла. Затем дыхание вернулось к ней. Она осторожно протянула руку, словно тянулась не к журналу, а к раскрытой пасти жуткого животного. Прижала пальцем край журнал к столу, медленно пододвинула ближе и впилась взглядом в чёрточку. Несколько долгих минут она безуспешно пыталась осилить таинственный, сакральный смысл чёрточки…
– И что это? – тихо спросила она неизвестно кого…
…Вадима уже ждали – полного телосложения рыжеволосый парень и женщина лет пятидесяти.
– Ну ты где шляешься?!! – кричал парень.
– Наберут чёрт те кого, – осуждала женщина.
Вадим ускорился…
…Через десять минут Вадим снова влетел в будку. Теперь мастерица была не одна, на стуле, поставленном у стены слева, сидела девушка. Вадим отметил про себя – блондинка. Его появление вызвало в их глазах переполох. Женщины оцепенели. Вадим не стал утруждать себя мыслями об их поведении, он не успевал. Пододвинул журнал, черканул и выскочил.
– Таня, – тихим голосом произносила мастерица, – он мне сразу не понравился… Вот дурной-то…
Таня поднялась, подошла ближе. Они смотрели то на чёрточки, то друг на друга. Секунды укладывались в минуты.
– Ты пока здесь побудь, а я дойду… – начала мастерица, обрывая тревожное безмолвие.
– Нина, – тут же перебила её девушка, – мне это надо?
– Таня!.. И прибери журнал, а то он его весь исчеркает… Порвёт ещё. Сейчас Кобелев должен позвонить. Так, посиди пока…
…Вадим влетел. Журнала на столе нет. Поднял голову. Мастерицы нет, только девушка-блондинка.
– Журнал где? – спрашивал Вадим, забыв про вежливость.
Девушка молчала и неморгающим взглядом смотрела на него.
– Журнал-то где? – Вадим почувствовал, что на него наваливается трудно сдерживаемое раздражение.
Девушка продолжала хранить стойкое молчание.
– Что молчишь?!! – взревел Вадим. – Где журнал?! Время!
Девушка вздрогнула, мгновенно выдвинула ящик стола и достала журнал.
– Чёрт… – злился Вадим, отыскивая нужную страницу. – Зачем убрала? Тебя кто просил? А? Блондинка. Не зря говорят…
Девушка старалась не делать резких движений. Подчёркнуто миролюбиво улыбалась и молчала.
…Разобрались через полтора часа. Фамилия у Петра не Хохмачёв. Иванцов.
– Ну пошутил! – кричал Пётр Вадиму издалека. – Слышь, физик?! Это шутка была!
Вадим отшвырнул обрезок трубы к жёлтому ограждению.
– Хохмач, – сказала мастерица, вытирая обильно выступающие от смеха слёзы. – Он постоянно такой. Мы привыкли. И ты привыкнешь… Он прошлый раз знаешь что отмочил? Послушай…
Вадим сопел и слушал невнимательно.