Целых три месяца Антон Карпов готовил документацию по модернизации шкафа управления на многофункциональной обрабатывающей машине. Было принято решение, что эту работу будет делать их отдел. Машина была старая и за годы своего существования претерпела множество мелких изменений, дополнений, как в электрической части, так и в механической. Старая документация, что находилась на борту машины, пропиталась маслом, истрепалась и пришла в полную негодность. Та, что имелась в архиве, мягко скажем, не совсем точно отражала действительность.

Да тут ещё возникла необходимость, впрочем, с этого всё и началось, в проведении новой небольшой модернизации, связанной с изменениями режимов работы. Короче, начальником Карпова было принято жёсткое и волевое решение – восстановить на бумаге реально работающую схему с учётом вводимых изменений и произвести новый монтаж шкафа. Антон считался ещё молодым инженером (не по годам, по опыту) и, чтобы проявить себя, взялся за эту работу с особым старанием, зуд рвения не давал возможности спокойно сидеть. Он днями пропадал в цехе. С наладчиком и электриком тщательно и скрупулезно изучали старую документацию – эти истлевшие, повидавшие много на своём веку, большие, ободранные по краям лохмотья бумаги. Там где карандашом, а где чернилами отмечались производимые когда-то корректировки. Как археологи, нашедшие древнейшую рукопись, они бережно и аккуратно раскладывали её на столе, а затем с помощью лупы вглядывались в размытые и истёртые обозначения проводов, реле, пускателей, клапанов, резисторов, конденсаторов и прочее-прочее. Сравнивали со схемами из архива, но частенько это не приносило пользы. Архивная версия отражала первоначальное, девственное состояние машины. Эта была работа, которой позавидовал бы опытнейший криминалист или детектив. Так было расшифровано чуть больше половины. Чтобы разобраться в недостающем – открывали шкафы, пульты управления и короба, продёргивали и «прозванивали» провода, слюнявили ветошь и оттирали бирки, маркировку, намертво пропитанные промасленной пылью. Потом уже в отделе Антон весь этот грандиозный труд отражал в новой документации. Продуманно и взвешенно добавлял новое. Спецификация, электрическая принципиальная схема и всё остальное к назначенному сроку было готово.

На следующий день, с утра, после того как был закончен, выведен на принтер и подколот последний лист документации, он решил идти отчитываться. Держа под мышкой в папке свой трёхмесячный титанический труд, подошел к двери кабинета начальника и уверенно открыл её.

– Разрешите, Владимир Николаевич! Вот всё! Сделал! – звонким голосом доложил он.

Владимир Николаевич сидел в кресле за своим столом, развернувшись боком к окну. Вид его был невеселый. Какой-то измученный и усталый. Недобрый.

«Что-то не в настроении», – отметил про себя Антон, что-то неприятно ёкнуло в недрах организма.

– Что сделал-то?

– Документацию по модернизации. Всё. Готово.

– А, ну да, вспомнил, – не сразу ответил начальник, – давай посмотрим.

Антон торжественно, как священную реликвию, положил бумаги перед начальником.

Владимир Николаевич начал просматривать. На первом же листе его лицо неприятно сморщилось.

– Так. Вот здесь у тебя неправильно, – процедил он сквозь зубы.

– Где? – Антон как гусь вытянул шею. На душе стало как-то совсем нехорошо.

Владимир Николаевич потянулся за карандашом, который находился в специальном стаканчике на краю стола. Рука слегка подрагивала. Пальцы не слушались. Взять карандаш сразу не получалось. Сначала он его несколько раз прогнал по кругу стакана и только затем овладел им.

– Вот здесь, – услышал в ответ Антон.

Не вдаваясь в разъяснения, начальник поставил остро отточенным карандашом галочку в месте подлежащему исправлению и перевернул лист.

– Так. Почему у тебя здесь стоит нормально закрытый контакт, а не нормально открытый? – последовало следующее замечание.

– Владимир Николаевич, защита же срабатывает при размыкании контакта.

В ответ начальник недовольно хмыкнул и посмотрел на Антона.

– Ты меня учить будешь? – зло спросил он.

– Нет, – голосом бравого рядового звонко ответил Антон.

– И вообще сядь. Не стой над душой.

Антон сел на стул, стоящий перед столом. Замечания начали вылетать из уст начальника, как пули из пулемёта.

– Господи, ну сколько вас можно учить? И здесь неправильно… И здесь… И здесь… Да-а-а, это просто пародия на схему. Я должен сказать тебе следующее – несерьёзно ты отнёся к порученной работе. Очень несерьёзно.

У Антона взмокла спина. Как это несерьёзно? Да целыми месяцами как проклятый. Как вол. Как ишак. Даже по ночам снились селектора, кнопки и лампочки сигнализации. Это я-то несерьёзно отнёся? Тогда как вообще бывает серьёзно, если это несерьёзно?

– Иди. Доделывай. И больше чтобы в таком виде работу не представлял.

Начальник протянул папку с документацией Антону, и тот её машинально взял. В душе инженера свирепствовала буря. Он хотел яростно начать возражать, возмущаться, протестовать, наконец. Но язык онемел, и Антон только вскочил, стоял и не мог произнести ни слова.

– Вопросы есть? – строго спросил начальник.

– Нет, – кое-как выговорил Антон.

– Тогда всё. Свободен.

Оказавшись за дверью, он ещё с минуту стоял и растерянно моргал. Такого поворота событий, такого оглушительного фиаско ну никак не предвиделось. Антон, приглушенно ругаясь, побрёл к своему рабочему столу. Подошёл и с яростью бухнул папку на стол. Тамара Васильевна, его сосед по отделу, вздрогнула и, подняв голову, с негодованием высказала:

– Антон, ты что? С ума сошел? Так ведь и до смерти напугать можно.

– Вот… вот… вот, – продолжал кипеть Антон, но слова застревали и не шли.

– Что такое случилось? – предвкушая интересный рассказ, обильно насыщенный эмоциями, Тамара Васильевна напряглась, подалась вперёд и вся обратилась в слух.

Антон рассказал о своём визите к начальнику.

– Не расстраивайся. Просто человек был в не настроении. Завтра подойдешь, – услышал он слова утешения.

– Завтра я возьму с собой АКМ.

– Что ты с собой возьмёшь? – не поняла Тамара Васильевна.

– Автомат Калашникова. Хорошая штука. С ней у людей начинает появляться к тебе больше душевной теплоты и внимания. Резко возрастает процент понимания твоих чаяний.

Антон обхватил голову руками и сосредоточился над первым листом документации. Потом решил пересчитать галочки. Насчитал двадцать две. Да уж. Начал разбираться. Просидев так с полчаса, он явных огрехов не нашел. Встал и двинулся обходить коллег постарше и поопытней. Одни отмахивались, мол, отвали, своих дел хватает. Другие недоумённо пожимали плечами и давали какие-то невнятные советы. Не получив, таким образом, нужной помощи, Антон вернулся за свой стол и, не сделав ни одного исправления, взял и просто стёр ластиком все галочки.

В этот день он к документации больше не дотрагивался. Сидел и обдумывал план завтрашнего посещения начальника. Теперь он будет защищаться. По поводу каждой галочки был продуман чёткий и убедительный ответ. Всё было взвешено. «Врёшь, не возьмёшь», – думал Антон.

Утром следующего дня, примерно через час после начала работы, он с видом человека, способного на всё, направлялся к кабинету начальника. Вид у него был как у бойца, идущего в штыковую атаку.

– Разрешите, – сказал Антон, резко открыв дверь, и, не дожидаясь ответа, твёрдым шагом подошёл к столу.

– А, это ты, Карпов, – сказал начальник, отрываясь от монитора компьютера.

Антон протянул ему папку. Тот взял её и начал просматривать.

– Ты садись. В ногах правды нет, – предложил Владимир Николаевич.

Сел. Спина прямая. Дышит глубоко. Ноздри чуть-чуть подрагивают.

«Только начни. Ну, давай, давай», – думал Антон, готовый мгновенно вступить в полемику.

Начальник просмотрел первый лист. Ничего не сказал. Потом второй, третий, четвертый. Тишина. Антон сосредоточился. Под ложечкой неприятно похолодало. Всё, все листы закончились. Владимир Николаевич закрыл папку и протянул её Антону.

– Всё нормально. Ведь можете, когда захотите! Пока вам не устроишь головомойку, пока не пропесочишь как следует, работать не начнёте. Да? Отдавай Ильченко, пускай начинает монтаж.

Антон сидел ошарашенный. Оглушенный. Как парализованный электрическим током, десять тысяч киловатт пропустили через него.

– А… вче… вчера, – с усилием выговорил он.

– Вчера у тебя было чёрт знает что. А сегодня – нормально. Видно, что поработал, старался.

Через пять минут Антон сидел за своим столом и давился от смеха. Глаза были влажные. Когда сил смеяться уже не было, он уронил голову на стол. Рот при этом беззвучно сам по себе открывался и закрывался.

– Антон, ты чего? Тебе плохо? – испуганно спрашивала Тамара Васильевна.

– Мне… мне… хо-ро-шо, – кое-как сказал он.

Потом, когда смог говорить более внятно и членораздельно, добавил:

– Эх, Тамара Васильевна, баян бы мне сейчас. Порвал бы, к чёртовой матери.

– Дурачок, – прокомментировала она его слова, правда не злобно, и отвернулась.