Мир писателя

– 2 –

Дома Андрей, не снимая куртки, прошёл в зал. Сел в кресло и развернул газету. Первую страницу он бегло проглядел ещё в лифте – в глаза сразу бросился огромный чёрный заголовок – «УБИЙСТВО КОЛОМЕНЦЕВА». Ещё один заголовок, в правом нижнем углу, – кругловатые буквы значительно меньше, – «Возврат в 90-е». Угадывалось, что в конце должен стоять вопросительный знак, но его почему-то не было. Значит, не спрашивалось у читателей (или кого там), а утверждалось. Андрей вернул взгляд на верхнюю часть страницы, к первому заголовку. Слева и чуть ниже портрет в чёрно-белых тонах. Узнаваемое задумчивое лицо – сочетание черт (в чём-то удивительное сочетание, и это непроизвольно отмечалось) интеллигентности, всёсокрушающей воли и… причуды. Желтоватая дешёвая бумага и краски, плохо отражающие многогранную сущность мироздания, не смогли скрыть то буйство энергии, которая жила во взгляде этого человека. Это был человек не только высокопарных, отточено-резких, рублёных, жёстких и прочих слов, но и дела. Взгляд говорил об этом. Сомнения безоговорочно и стыдливо удалялись.

Андрей встряхнул широкие листы. Выхватывал беглым взором строки:

«Почти все организации, общественные институты, коллективы предприятий нашего города выражают глубокие соболезнования родным, близким, друзьям в связи с трагической гибелью Дмитрия Николаевича Коломенцева…»

Взгляд жадно скользил дальше:

«…Оборвалась жизнь яркого, нестандартно мыслящего человека, который был автором интереснейших проектов. Ушел из жизни человек, который сделал так много для нашего города…»

Дальше:

«…он был незаурядным человеком. Его неравнодушие к делу было для нас примером. Его принципиальность и стойкость восхищала даже противников, не говоря о соратниках и друзьях, которых было немало, и по-другому не могло быть. Это человек притягивал к себе. Магнетизм его характера впечатлял. Его работоспособность подхватывала нас и вела вперёд, и не только это, а также его инициатива, креативность, смелость, открытость, безудержная энергия реформатора. Он всегда думал о деле, а не о личной выгоде. Дело ставилось на первое место. Все свои силы, интеллект, знания, опыт и весь свой недюжинный талант он отдавал…»

Андрей поднял голову, медленно положил газету на журнальный столик. Листы с шуршанием сложились…

Он вспомнил… Яркая, цветная картинка развернулась перед глазами и закрыла собой реальный мир. Память легко распахивала свои кладовые и щедро отдавала сохранённое…

…Большой спортивный зал. Тогда третьекласснику Андрею он казался просто громаднейшим, безразмерным. Они стоят шеренгой. Они – это мальчишки и девчонки из его класса и из параллельных. Воздух наполнен звенящей торжественностью. Рядом с Андреем стоят… Чёрт, вот кто стоял рядом, не вспомнить. Кто-то из пацанов. Помнится только, – и как это можно забыть, – на них белоснежные рубашки, отутюженные брюки, блестят в лучах солнца носки начищенных ботинок. Даже свет, проникающий в зал через огромные окна, какой-то насыщенный, празднично-яркий, заставляющий жмурить глаза. Светлые, чистые лица окружающих озарены преддверием счастья. Суетливые лица учителей. Память высветила образ Нины Николаевны; она, явно нервничая, прохаживается вдоль шеренги, ласково заглядывает в их лица, поправляет воротники рубашек; что-то материнское угадывается в её поведении. Их принимают в пионеры…

И вот самый волнующий момент настал. Детское сердце, наивное, ещё такое глупое, рвётся на свободу. К ним подходят и повязывают галстуки, которые с нашим Красным знаменем цвета одного. К Андрею подошёл Коломенцев. Тогда он ещё не был для этого города многоуважаемым и всесильным Дмитрием Николаевичем Коломенцевым. Или просто – Дмитрием Николаевичем, без фамилии, о ком речь, догадывались легко. Но тогда, в те далёкие теперь времена, его знали многие, но только далеко не весь город; в сознании Андрея и многих других он проходил как Дима Старшой. Секретарь… или председатель… чего-то там… Уже и не вспомнить тех словосочетаний в названии пионерии и комсомола. Спортсмен, активист, вожак. Умудрялся находить общий язык не только с рафинированными интеллигентами (учитель литературы Зоя Петровна была именно такой), но и с отчаянным хулиганьём.

Память подала и лозунги, белое на красном – «Наша цель – коммунизм!», «За мир во всём мире!»…

…Первый раз Андрей вспомнил этот эпизод из своей жизни в… кажется, 1990 году. Имя Коломенцева прогремело не только на весь город, но и на область, страну (на страну недолго – пару раз печатали центральные газеты, и был один сюжет по телевизору). Он лихо ворвался в политическую элиту города. Началась эпоха перемен. Железнодорожный состав с потрескавшейся табличкой «Советский Союз» загоняли в тупиковую ветку. Видимо, до тупика он так и не дошёл (вроде как развал Союза не приветствовало большинство населения) – на одном из поворотов состав сошёл с рельсов и вагоны, скользя по острому гравию реформ, рушились в непроглядную и страшную чёрноту девяностых.

– Чёрт, – недовольно качал головой и закрывал глаза Андрей, – надо же вспомнить какую-то ерунду… Спортивный зал… белоснежные рубашки… пионерский галстук…

Ему было неудобно перед самим собой, и это чувство неприятно жгло в груди.