Мир писателя

 

– 5 –

 

Андрей нырнул в арку и сразу же столкнулся с Вовой.

– Вован, здорово.

– Андрюха! Привет-привет. Здравствуй-здравствуй.

– Не прошло и полгода, как судьба снова поставила нас лицом к лицу, – пытался шутить Андрей.

Звонко сошлись ладони в приветствии. Андрей смотрел снизу вверх – Владимир на голову выше его.

– Андрей, – глаза у Вовки заблестели меркантильным блеском, – тебе шипованная резина не нужна? Дешево. Практически нулёвая. Муха не сидела… Отдам задаром. Я бы с тебя и копейки не взял, но…

– Вова, – Андрей смотрел осуждающе, – ты как всегда! Все мысли у тебя о земном и насущном.

– А что? Не нужна, что ли? Андрюха, классная резина…

– Можно подумать…

Вовка получил дополнительный импульс – стал совершать круговые движения телом, началась активная жестикуляция.

– Андрюха, у меня «колёса» рядом. Садимся и едем. Я лучше тебе отдам, чем кому-нибудь…

– Про Коломенцева слышал? – воткнул в него взгляд Андрей.

– Кого? – Вовка застыл.

– Коломенцева.

– А, – сказал Вовка и сдвинул кепку на затылок. – Слышал краем уха. Убили, что ли?

– Да.

– У-у-у, – произнёс Вовка, шмыгнул носом и продолжил: – Андрюха, а резина хорошая, не пожалеешь…

Вовка изобразил жест, которым прощали в Древнем Риме незадачливого гладиатора.

– Вова! Барыга ты в душе! – кричал Андрей, голос громко рикошетил в замкнутом пространстве арки. – Сколько я тебя помню, бегаешь всё, суетишься. То на заводе работаешь, то по фирмам бегаешь. То здесь, то в Москве. Вроде как должен быть интересным человеком. У тебя же масса знакомых, перед тобой мелькают сотни лиц, а рассказать что-то умопомрачительное ты не можешь. А также ты не можешь послушать про что-то умопомрачительное. Ты…

Андрей зло сплюнул и повернулся боком. Вовка стоял оглушённый и придавленный. Затем невидимая чека отлетела в сторону, детонатор сработал, и Вовка взорвался:

– Андрюха! А вот без этого ты не можешь! Если у тебя настроения нет, то, значит, его ни у кого не должно быть!

Дальше гнев резко пошёл на убыль, прячась за явную обиду.

– Вечно ты… – шипел Вовка, – с утра не заладилось. На работе с премией кинули… Жена губы дует… Вижу – Андрюха! Ну, думаю, сейчас разгоним тоску-печаль! Ага! Разогнал! Думаю, отличный комплект резины как другу подгоню…

– Извини, – у Андрея голова упала на грудь, – обидеть тебя не хотел… А если и обидел, а получается, что обидел, то приношу самые искренние извинения. Прости меня, Вова, не держи зла…

Андрей понял, что получается как-то излишне ехидно, и замолчал. Помолчали в печальной тональности.

– Зря ты так, – наконец-то смог заговорить Вовка.

– Что зря-то?

– Пошли, – Вовка махнул рукой.

– Куда?

– Ко мне.

– Зачем? – вяло спрашивал Андрей.

– Ты ко мне шёл?

– Да.

– Ну, так и пошли. Раз припёрся…

Вышли из арки, пересекли двор. Андрей обратил внимание на пожилого мужчину, неподвижно сидящего на лавочке. Точнее, сколько не на мужчину, а на его глаза – глаза широко раскрыты, какие-то тихо-безумные.

Андрей поспешил отвести взгляд.

Зашли в подъезд, поднялись на нужный этаж. Звякнула связка ключей, и дверь распахнулась. Сняли куртки. Прошли сразу на кухню. Владимир поставил на стол бутылку водки, рюмки две из неё уже когда-то отпили, и два граненых стакана, открыл холодильник. Покоробившийся сыр и толсто нарезанные куски хлеба дополнили пейзаж.

– Это в честь какого праздника? – усмехнувшись, спросил Андрей.

– Ты о Коломенцеве говорил. Давай помянем. Жил человек и нет человека.

Андрей дёрнул плечом.

– Давай.

Выпили не чокаясь.

– Андрей… – Вовка морщил лицо и смотрел куда-то в угол кухоньки. – Ты говоришь, что я слишком приземлённый…

– Вова, ну погорячился я…

– Подожди. У меня тоже не всё так просто. Бегаю я по жизни, бегаю… А что, я для себя стараюсь?.. Понимаю я всё… Скупердяем вы меня все считаете, прикалываетесь надо мной…

– Вовка… – Андрей возмущённо развёл руки в разные стороны.

Вовка же заткнул его широким жестом.

– Подожди! Дай сказать!

– Ну…

– Не нукай, не запряг, – взгляд у Вовки потух. – Вот что я тебе скажу… Сын у меня диски записывает. Ну, программы там всякие, музыку. И продаёт… Точнее, за деньги записывает. Ну, ладно – пускай учится деньги зарабатывать. Но вчера узнаю, что он даже друзьям за деньги записывает. Я взвился. Говорю ему – ты что, чадо моё, творишь?! Друзья есть друзья! Нельзя так! Он не понимает! Я ему подзатыльник для лучшего понимания. Он в слёзы!.. Андрюха! – глаза у Вовки нехорошо заблестели. – У нас же не было такого! Не было… Короче, сын в слёзы. Жена на защиту… Я ей тоже…

Вовка понурил голову.

– Давай ещё по одной, – предложил он через полминуты.

– Давай, – соглашался Андрей.

– А ты Коломенцев да Коломенцев. Я своим живу… И думаю – почему мои дети не такие, какими были мы. Должно же быть что-то такое, что остаётся неизменным из поколения в поколение. Понимаешь? Социализм там на дворе, или дикий капитализм, или просто чёрт пойми что, но что-то должно оставаться постоянным. И плевать, как это постоянное будет называться – традициями, нравами, устоями. Понимаешь?

– Понимаю, – наклоняя голову, сказал Андрей.

Вовка поднялся, подошёл к окну.

– Ты не со мной о Коломенцеве говори, – сказал он.

– А с кем?

– А вон… хотя бы вон с тем мужиком, что на лавочке сидит.

– Заметил, когда шли. И чем он такой примечательный?

– А знаешь, – задумчиво сказал Вовка, – он какой-то загадочный. Он недавно в нашем доме живёт… Ну, как недавно… Короче, не с основания дома. В сорок третьей квартире живёт, напротив нашей. Говорят про него разное.

– И что конкретно говорят? – спросил Андрей безразличным тоном, алкоголь разливался по душе топким морем, радости не было.

– Да… – Вовка разглаживал волосы на затылке. – Говорят, что с Коломенцевым был знаком… Или не он, а его жена. Странно…

– Что странного-то?

– Да вид у него… какой-то затрапезный… Кто Коломенцев, а кто он. А ещё говорят, что сын у него бандитом был. Короче, валят всё в общую кучу… Врут. А мужик он так ничего, вежливый. Здоровается при встрече. Ничего против него не имею.

– Вовка, я пойду, – Андрей поднялся.

– А на посошок?

– Нет… Вовка, как-нибудь в другой раз.

– Как хочешь… Ну, ты что решил по поводу резины?

Андрей улыбнулся и сказал:

– Подумаю. Вова, эта мысль будет доминирующей в моей голове на ближайшие пять суток.

– Подумай-подумай.