Мир писателя

 

 

 

 

*     *     *

 

Поняв, что он уже окончательно проснулся, Юрка поднялся. Сел в кресло – в то кресло, из которого на штору можно было смотреть прямо, не поворачивая шеи.

– Эй! – крикнул он. – Господин за шторой. Можно Вас на пару минут?

Висящая ткань пришла в движение, отъехала в сторону. Парень появился быстро, возникло такое впечатление, что он мгновенно соткался из густого воздуха. Широко шагнул, – так, что первым же шагом его нога оказалась на ковре. Сейчас на нем не было пиджака. Белая просторная рубашка, с широким волнистым и кружевным воротничком расстегнута на груди. Юрка невольно вспомнил дворян-дуэлянтов с обнажёнными шпагами и пламенным взором, в котором горит непоколебимое ничем желание отстоять свою честь.

– Чем обязан?

Юрка с укоризной смотрел на него снизу вверх.

– Всё забываю тебя спросить – а тебя как звать-то?

Парень приосанился, затем громко щёлкнул каблуками лакированных туфлей.

– Николай Милорадов!

– Ого!!! – качал головой Юрка. – Имя есть! И какое! Я ожидал, честно говоря, услышать что-то такое… Феофан, например. Или – Мефистофель. А тут – Николай Милорадов. Русских кровей, значит, будешь. Русский?

– Так точно!

– Так ты кто? Человек, получается? Или как? Некий… ангел с небес? Представитель мира теней? Или всё-таки человек?

В эти минуты Юрка намеренно обращался к нему на «ты», кипела в душе злость, которая находила выход в не прикрытом ничем сарказме.

На лице Николая утвердилась неопределённость.

– Да, – ответил он наконец-то. – Ничто человеческое мне не чуждо.

– Но, позволь, – удивлялся Юрка. – Блокнот, фантастические… э-э-э… перемещения во времени и прочие штучки, явно чудесного свойства, очень плохо сочетаются с Вашим утверждением, что Вы являетесь самым обыкновенным человеком. Ну, или необыкновенным, но…

– Понимаю, – перебили Юрку. – Постараюсь объяснить, не выходя за рамки делегированных мне полномочий. Я – русский офицер. Пал смертью храбрых второго октября тысяча девятьсот четырнадцатого года на полях мировой войны.

Невидимая, но неудержимая сила подняла Юрку и поставила на ноги. Он встал, выпрямился, вытянул напряжённые руки вдоль тела.

– Ого как, – насилу выдавил он из себя плохо ворочающимся языком, который стал словно деревянным.

Затем оцепенение начало спадать, и язык стал прежним.

– Вот оно как, – сказал он. – Значит, есть она после смерти.

– Кто она, разрешите полюбопытствовать? – нахмурился в непонимании Николай.

– Жизнь.

– Ну-у-у… Это будет трудно назвать жизнью в Вашем осмыслении этого слова и растолковать тот смысл, который Вы в него вкладываете.

– Так, как мне к Вам обращаться – Ваше благородие?

– Ну… зачем? Думаю, не стоит придавать большого значения открывшемуся факту из моей жизни.

– А как Вы относитесь к тому, что произошло со страной? Революция, Ленин, ударная стройка социализма, Сталин, Хрущёв, Брежнев, честное слово, не фамилии, а символы эпох, Горбачёв, распад Союза и все последующие события. Ваше мнение, если не трудно?

– Очень важно, что было, но ещё важнее – что будет. На прошлое невозможно повлиять, а будущее в наших с Вами руках. Моё кредо – я служу России.

– Да?.. Даже в таком качестве?

– Даже в таком качестве.

После этих слов Николай вздохнул, весело сощурил глаза.

– Юрий, наша беседа протекает не в том русле. Думаю, причина, по которой Вы хотели видеть меня, иная. У меня правильный ход мыслей?

– Да, – быстро закивал головой Юрка. – Понимаете, произошёл сбой, вышла накладка.

– Какая накладка?

– Я не хотел в СССР. Я не загадывал такого желания. И не записывал его в блокнот. А сегодня ночью меня забросило в тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

У Николая округлились глаза.

– Позвольте… Я не понимаю… Я просматривал заявки лично. Странно…

Он посмотрел на диван, на котором мятой грудой лежали одеяло, простыня и подушка, скользнул взглядом по комнате.

– А где блокнот-то?

Юрка опустил голову, блокнот должен был лежать на столике, именно там он его оставлял. Но существенную часть стола занимали газеты. Он наклонился, взял верхнюю.

– Стой! – поднимая указательный палец, остановил его Николай. – Трогать ничего не надо. Я сам.

– Хорошо, – сказал Юрка и отступил на шаг назад.

Осторожно, как будто под хрустящей бумагой могла оказаться бомба, поднимались и перекладывались на диван одна газета за другой. Три отложены, осталась последняя. Николай присел на корточки. Взял этот источник скоропортящихся новостей двумя пальцами за самый кончик и бережно, не торопясь приподнял. Вытянув шею, исследовал открывшееся пространство.

– Понятно, – сказал он.

Юрка посмотрел туда же. Раскрытый блокнот лежал под газетой.

– А что понятно?

– Посмотрите, – сказал Николай, поднимая и переворачивая шуршащую бумагу. – Статья «Хочу в СССР». Видите?

– Вижу. Просматривал вчера, – сказал Юрка.

– Заголовок оказался как раз на листе открытого блокнота. Произошло… Как бы сказать, считывание информации. А ещё лучше сказать… Э-э… Слово ещё такое есть, из вашего времени. Вот вспомнить никак не могу.

– Сканирование?

– Точно! – обрадовался Николай. – Оно самое. Сканирование.

– Явная недоработка, – сказал Юрка.

Но на него посмотрели так, как смотрит умудрённый опытом жизни старец на неразумного потомка.

– Юрий, я же просил Вас обращаться с блокнотом как можно аккуратнее. Хорошо, я повторюсь, мне не трудно. Не бросайте его где попало, не оставляйте открытым, не кладите ничего сверху. Договорились? А если бы произошло скан… сканирование заглавия статьи «В пасть ко льву»? Или, например, «Хочу в Антарктиду в шортах». Не думаю, что Вас бы обрадовал и такой вариант – «Вдоль по улице в чём мать родила». При осуществлении каждого варианта на Вас бы обрушились исключительно негативные эмоции. Я уж не говорю о риске для жизни и несмываемом позоре.

Плечи у Юрки поникли.

– Понял, – сказал он и сел в кресло.

– Вот и ладненько, – подытожил Николай и шагнул к шторе.

 

 

В обеденный перерыв Юрка сидел в столовой. По залу летел звон, который издавали вилки при их энергичном соприкосновении с тарелками; слышались звуки работающих ложек, которыми усиленно помешивали – кто чай, а кто кофе. Рядом сидел Славка Собакин, который по своему обыкновению предавался любимому занятию критиковать начальство, а именно Котова Валентина Сергеевича.

– Не ему быть начальником, – с чувством говорил Славка. – Не ему… Юра, и пойми меня правильно – это не зависть, нет-нет, это желание работать под руководством опытного, хорошо знающего своё дело человека. Профессионала с большой буквы. Котов, конечно же, не последний человек в нашем деле, но-о-о… (Славка пунцовел лицом) не тянет. Не ему быть моим начальником.

Юрка давал понять взглядом и мимикой лица, что одобряет такую точку зрения, но не настаивает на решительном и сиюминутном исправлении сложившейся иерархической ситуации. А по большому счёту ему всё равно. Карта жизни легла так, что начальник Котов. Значит, так тому и быть.

А затем Славка наклонился к самому уху Юрки и зашептал:

– Говорят, премию выписали на наш отдел, а Котяра себе всё забрал.

– А ещё говорят, что кур доят, – отводя взгляд в сторону, сказал Юрка.

Работал телевизор, подвешенный под потолком.

В какой-то момент Юрка впился взглядом в экран – там появился Головко.

– Тихо, – скомандовал Юрка.

– Что такое? – спросил Славка, поворачивая голову в направлении взгляда коллеги, который почему-то затребовал тишины.

– Я ещё вчера в прямом эфире высказал свою позицию по этому вопросу, – веско говорил господин Головко невидимому собеседнику. – Не надо больше поднимать эту тему. Да, в Советском Союзе было много хорошего, но ещё больше было плохого…

Он принялся загибать пальцы.

– …Дефицит товаров народного потребления – это раз. Неэффективность производства – это два. И вообще, нацеленность всей промышленности на военно-промышленный комплекс. Явный перекос в организации тяжёлой и лёгкой промышленности. Негибкость политической системы – это три…

Лицо у Юрки начало краснеть.

– Ха! – выкрикнул Славка. – Ты что там интересного нашёл?

– Тихо, – страшным шёпотом осаживал его Юрка. – Помолчи.

А из телевизора доносилось:

– Советский Союз был обречён. При первой же попытке подправить сгнившую конструкцию, я имею в виду так называемую перестройку, конструкция с треском обвалилась. Система не поддавалась ремонту. И любой нормальный, трезвомыслящий человек, мало-мальски понимающий в экономике, предвидел распад того, что было создано искусственно, противоестественно…

Юрка, подхваченный несдерживаемой яростью, вскочил.

– Послушай, что он говорит!

– А что он говорит? – не понимал быстро моргающий Славка.

– Ты послушай, послушай! – показывал вытянутой рукой на экран Юрка.

– Да пускай себе говорит. Что там особенное-то?

– Ай, как мы сильны задним умом! – кричал Юрка, привлекая к себе внимание всего обеденного зала. – Теперь-то оно понятно, когда свершилось! А когда свершалось, то не было понятно! Советский Союз был обречён! Сейчас-то оно, конечно! Сейчас все умные! Нет, Вы послушайте-послушайте, что вам говорят.

Юрка обращался уже ко всему весело-изумлённому залу.

– Да ты чего? – Славка хватал обезумевшего коллегу и безуспешно пытался вернуть его в сидячее положение.

Оценив ситуацию и поняв, что усадить Юрку не получится, а уж угомонить тем более, Славка вцепился в руку товарища и поволок его к выходу.

В широком коридоре слышался осуждающий голос:

– Юра, ты ополоумел, что ли? На тебя что накатило?

– Ничего, всё нормально, – тяжело дышал раскрасневшийся Юрка.

Взбунтовавшийся разум успокаивался, разлившаяся река гнева возвращалась в свои берега.

К ним подошёл Котов Валентин Сергеевич. Он пронзительным и изучающим взглядом смотрел на Юрку.

– Это что было? – спросил он вкрадчивым, но понимающим голосом.

– Я решительно не согласен с политическими воззрениями господина Головко, – сказал окончательно пришедший в себя Юрка.

– Ага, – коротко кивнул головой Котов. – Бывает… Бывает-бывает. Только, Юрий, на будущее я попросил бы Вас не так эмоционально выражать Ваше несогласие. Хоть с воззрениями Головко, хоть с моими, хоть со взглядами Вячеслава Собакина… Кстати, Собакин, раз уж Вы попались мне на глаза, по окончании обеденного перерыва попрошу Вас зайти ко мне. Я выражу своё несогласие. С результатами Вашей трудовой деятельности.

Сказав это, Валентин Сергеевич повернулся и твёрдой походкой начальника зашагал прочь.

– Ты слышал! – негодовал Славка. – Тоже мне…

– Знаешь что? – Юрка смерил взглядом коллегу.

– Что?!! – выпалил Славка, взвинченный мыслью о предстоящей корриде на ковре начальства.

– А хочешь, ты будешь начальником?

– Что? – морщилось спрашивающее лицо.

– Ты будешь начальником. Завтра. Я тебе обещаю.

– Что?

– Ты будешь начальником.

– Ай, – Славка махнул рукой и направился к выходу.

 

 

Вечером на лист блокнота ложились строчки: «Хочу, чтобы с завтрашнего дня начальником был Вячеслав Собакин вместо Котова Валентина Сергеевича».

 

 

Юрка шёл до боли знакомыми коридорами. Шёл на своё рабочее место. Обычный ритм начала рабочего дня был сбит надписью на табличке, на которую случайно упал взгляд. Раньше надпись в обрамлённом прямоугольнике на двери гласила: «Начальник отдела Котов Валентин Сергеевич». Теперь же чёрным по белому: «Начальник отдела Собакин Вячеслав Игоревич».

– Сработало, – слабо улыбнулся Юрка. – Как у них хорошо получается, если ты не кучу денег себе загадываешь.

Дверь распахнулась, и порог переступил Славка. Но! В каком виде! Добротный дорогой костюм, но какой-то тесноватый, галстук цвета морской волны… Хотя не это было самым главным, не костюм, не галстук, чёрт с ними. Каким стал Славка. Он явно раздался вширь, живот упруго выпирает. Лицо округлилось, щёки чуть свисают, не выдерживая лишней массы.

– Сла… – только три буквы из имени коллеги вылетели из горла изумлённого Юрки.

Славка посмотрел на него с подчёркнутым равнодушием.

– Юрий?

– Здравствуйте, Сла…

В этот момент словно пчела ужалила Юрку в филейную часть тела. Он дёрнулся смешно и нелепо.

– Здравствуйте! – крикнул он и протянул руку.

Собакин внимательно и испуганно посмотрел на протянутую ладонь, словно там могла находиться граната, с которой сдёрнули чеку. Затем всё же состоялось в чём-то торжественное рукопожатие.

– Как дела, Юрий? – прозвучал вопрос.

– Отлично.

– Ну-ну, – произнёс Славка, сдержанно улыбаясь. – Работайте-работайте.

После этих слов он зашагал по коридору, предоставив Юрке возможность исследовать удивлённым взглядом свою широченную спину, обтянутую тканью костюма так, что казалось, вот-вот треснет и расползётся по швам материя.

Это был Славка, но в то же время решительно не Славка – прежний, узнаваемый, готовый мгновенно ввязаться в разговор. Поднявшийся даже на самый маленький олимп, который не видно уже за сотню метров, радикально меняется не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих.

 

 

Как Юрка не настраивал себя на то, что увидит на месте Славки Котова, – и не надо будет удивляться этому феномену, – но увидел и удивился.

Сначала он не узнал его. Худ, подтянут, энергичен – вот он резко поворачивает голову и внимательным взглядом вычитывает что-то с монитора, затем, изгибаясь всем телом, тянется к дальнему углу стола и начинает быстро перебирать одной рукой ворох бумаг.

Остолбенев, Юрка смотрел на него.

Наконец-то он был замечен Котовым.

– Чего не здороваешься? – прозвучало обвинение.

– Простите…

Юрка поспешно протянул руку.

– А Псина наш сегодня знаешь что отмочил? – заговорил Котов, мгновенно забросив работу.

– Что? – спросил Юрка.

– Иду сегодня по коридору, к своему кабинету пробираюсь бодрым шагом, а мне навстречу Псина наш, – затараторил Котов. – Идёт, пузо своё вперёд выставил. И спрашивает меня…

Юрка рассматривал своего бывшего начальника так, как баран смотрит на свежеструганые доски новых ворот. Иногда как-то по-птичьи наклоняя голову то вправо, то влево. Голос Котова заполнял маленькое пространство, а смысл слов не улавливался.

– Эй! Ты меня слышишь? – возвращали в суровую действительность Юрку.

– Да-да, – поспешил ответить он.

– Я же тебе говорю, не ему занимать эту должность, – зашипел Котов, – не ему. Не такие люди должны руководить.

– А какие? – машинально задал вопрос Юрка.

– Вон, Воронцова возьми. Этот начальник, так начальник. К каждому подход персональный имеет. За своих всегда вступится. А наш…

Котов поморщился и широко, даже излишне остервенело, махнул рукой.

– Возможно, Валентин Сергеевич, – сказал Юрка.

Произошла перемена. У бывшего начальника сощурились глаза, нехорошо заблестели упрёком и непониманием.

– А что это ты меня по имени-отчеству звать стал? Это у тебя такой прикол появился? Всю дорогу я был для тебя Валькой. А теперь – Валентин Сергеевич. Издеваешься, что ли?

– А… – Юрка водил пальцем, рисуя в воздухе невидимые узоры и тщетно пытаясь придумать адекватный ответ.

Воткнув острый взгляд в коллегу, Котов ждал ответа.

– А кто такой… или такая – Псина? – не придумав ответ, Юрка решился на вопрос-уточнение.

– Ну, ты даёшь! – в изумлении Котов откидывался на спинку кресла, взмахивая руками. – Хотя…

Взгляд у него стал чуточку задумчивым.

– …Ты начальника нашего за глаза никогда так не называл. Но всё равно – странно.

Все знают, что Пёс – это Собакин, а ты что-то забыл, а тебе что-то вдруг память отшибло…

Юрка прошёл к своему креслу, сел.

– Да, – сказал он в пространство перед собой. – От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Два плюс один равно трём, что один плюс два, получаем всё ту же цифру три в итоге. Основа всего – математика. Великая наука.

И уже очень тихо добавил:

– Котов – Собакин, Собакин – Котов, результат тот же – будешь слышать одно и то же.

– Что ты там бормочешь?.. Что-то ты сегодня зелёный какой-то, странный, пришибленный… Не выспался, что ли? – спросил Котов.

– Есть немного…

– Взгляд как у воблы.

– Сам ты карась, – огрызнулся Юрка.

– А Пёс наш, – моментально и непонятно по какой причине Котов принялся за старое, – мне выволочку ещё по одному поводу устроил. И знаешь по какому?

– Послушайте, – негромко хлопнул ладонью по столу Юрка, – уважаемый Валентин Сергеевич. Во-первых, что за глупая манера придумывать прозвища по фамилии. Мальчишество какое-то. Здесь серьёзное учреждение, а не пятый класс средней школы. Пора взрослеть! Что это за Пёс? Если бы Вы были начальником, то одобрили бы, если некоторые, – острые на язык подчинённые, – называли Вас Котярой, исходя из фамилии Котов?

Валентин Сергеевич сидел не шелохнувшись. Отчётливо громко сглотнул.

– Не думаю, – наконец-то ответил он. – Я бы не был таким.

– Ага! Не был! Ты мне об этом расскажи… И второе, – продолжал Юрка, – Вы полагаете, что на месте начальника отдела смотрелись бы более выгодно?

– А что… неплохой вариант. Плох тот солдат, который не хочет стать генералом.

– А пока солдат, то тяни лямку и не егози.

Пролетела тревожная минута. Котов бросал косые взгляды.

– Нет, послушай… – начал он.

– Можно, я поработаю? – спросил Юрка, перебивая коллегу и поднимая измученный взгляд.

– Работай-работай, – разочарованным голосом сказал Котов, отворачиваясь. – Не уработайся смотри, работник ты наш золотой, незаменимый… А я-то думал, что ты наш парень.

– Я сам свой, – буркнул Юрка.

 

 

Вечером Юрка с лёгкой душой переставлял слагаемые местами:

«Загадываю – вернуть на прежнее место Котова Валентина Сергеевича, вместо Собакина Вячеслава Игоревича, которого посадить на старое место рядом со мной».

 

 

Николай сидел в кресле и ждал пробуждения Юрки, которое и произошло ровно в шесть часов тридцать минут.

– Привет, – сказал Юрка, потягиваясь.

– Здравствуйте.

– Ого! Кого я вижу, только открыв глаза! Чем обязан?

– Прошу прощения за такое вот появление без Вашего разрешения, но обстоятельства складываются так, что по-другому я никак не мог поступить. И в этом есть Ваша вина. Вы подтолкнули меня поступить именно так, а не выбрать другое время и место.

– Да? – садясь, сказал Юрка.

– Да, – веско сказал Николай. – Я обязан соблюсти формальность. И в кратчайшие сроки. Поступило два желания. В первом Вы просите одно, а во втором обратное. Вы осознаёте Ваши желания? Налицо явное метание из одной крайности в другую. Проделывается огромная работа. Результат – возвращение к тому положению вещей и людей в пространстве и времени, которое было изначально. Я обязан задать вопрос о Вашем самочувствии. И убедиться лично в Вашей… нормальности. Если будут обнаружены отклонения… Ну, Вы поняли какого характера, то блокнот будет немедленно изъят.

–Да, нормально всё, – заверил Юрка. – Шизофрения ещё не приняла меня в свои крепкие объятия. Надеюсь, не примет и дальше. Всё под контролем. И я прекрасно понимаю Вас. Можете не оправдываться за столь грубое вторжение в моё жилище. Страшно подумать, что будет, если блокнот окажется в руках психа.

– Такие случаи были, – сказал Николай строго. – Значит, у Вас всё нормально?

– Да. И ещё раз – да.

 

 

Аристарх Всеволодович сидел на скамейке неподвижно. Юрка встал напротив него и огласил приветствие:

– Здравствуйте, Аристарх Всеволодович. Как Ваше драгоценное здоровье?

Старик напрягся, грозно зашевелил бровями и промолчал. Взглядом не удостоил.

Юрка повторил:

– Здравствуйте, Аристарх Всеволодович. Как Ваше драгоценное здоровье?

Демонстративное игнорирование преподносилось с размахом. Старик поднялся, гордо поднял голову и отошёл на три шагал в сторону.

Юрка заулыбался. Повторил в третий раз, как можно выразительнее смягчая голос, обильно добавляя в него сахара:

– Здравствуйте, Аристарх Всеволодович. Вы не представляете себе, как мне хочется узнать про Ваше здоровье.

Бесполезно. Непробиваемая стена.

– Ну, да ладно, – сказал Юрка.