Мир писателя

 

 

 

 

*     *     *

 

Рабочий день пролетел. Было всё как обычно. Славка сидел на привычном месте. С периодичностью раз в полчаса щедро сыпал далеко нелестными комментариями в адрес Котова, чем вызывал у Юрки негодование. Валентина Сергеевича тоже довелось увидеть. Всё как обычно – в воздух вылетели с двух сторон дежурные фразы: «Как дела, Юрий?», «Отлично!», «Ну-ну, работайте-работайте». Колесо жизни вошло в прежнюю колею.

Юрка дома. Сидит в кресле. Перед ним раскрытый блокнот. Грудь разрывают чувства. Что загадать? Что?

Он поднимается и начинает мерить комнату шагами. Охватывает голову руками, раскачивается, стонет и мучается. Шторм мыслей с нулевым результатом. Что загадать? Тонну мороженого и одно пирожное? Или тонну бисквитов и одно мороженое?.. Чушь какая-то в голову лезет. Да и нельзя, наверно. Сочтут за меркантильный интерес. Или на продукты питания правило не распространяется?

– Ой-ой-ой, – стонал Юрка.

Раздался телефонный звонок, и он обрадовался этому обстоятельству. Есть отличный повод оставить мысли о желаниях, прекратить на некоторое время мучения, терзания и поговорить.

– Большевистский последыш, – зло зашипела поднятая трубка. – Большевистский приспешник современности…

– Это Вы, Аристарх Всеволодович, – Юрка не сразу узнал голос старика. – Добрый вечер.

– Слепец, – щедро разливал презрение старик. – Как так можно? Власть большевиков свернула Россию с истинного пути. Пути, который был указан ей Богом. Подумать только – он бы, скорее всего, воевал бы за красных. Уму непостижимо…

– Аристарх Всеволодович, можно я останусь при своём мнении, а Вы при своём…

– Нет!!! – оглушила криком трубка.

Мучения раздумий в поиске желания сменились мучениями, которые появляются, когда выслушиваешь нескончаемым потоком обвинения в свой адрес. Спектр обвинений был широк и цветист – в исторической близорукости, в отсутствии элементарного здравого смысла; гневные упрёки за возрождение красной идеологии на бытовом уровне, за нежелание закрасить белые пятна истории в своём одноклеточном сознании.

Юрка комкано прощался и бросал трубку, но через пять минут новый звонок пронзал воздух квартиры. И всё повторялось.

– Вот вздорный старик, – сказал Юрка после того, как в очередной раз принудительно оборвал телефонный разговор.

Аппарат пришлось отключить.

– Во! – крикнул Юрка. – Теперь я знаю, что загадать.

В блокнот было занесено:

«Аристарха Всеволодовича отправить на Гражданскую войну. Год – 1919. Большая просьба учитывать здоровье старика».

– Уф! – с чувством исполненного долга Юрка откинулся на спинку.

 

 

Почему-то Юрка знал заранее, что, выйдя утром из подъезда, увидит на скамейке Аристарха Всеволодовича. Предчувствие его не обмануло.

Старик сидел глубоко погружённым в собственные мысли.

– Здравствуйте, – осторожно поздоровался Юрка, цепко всматриваясь в его лицо.

Старик вышел из состояния задумчивости мгновенно. И это удивило.

– А-а-а-а, Юрий, здравствуй-здравствуй.

– Аристарх Всеволодович, как Ваше здоровье? Как… спалось?

– Не могу сказать, что спокойно, но…

Он замолчал, направил взгляд куда-то далеко, поверх берёз в чистое небо.

– Э-э-э… – Юрка не знал, что сказать дальше, какие слова произнести.

Но слов продолжения беседы от Юрки и не ждали, этого не требовалось. Старик вернул взгляд на него и затараторил быстро. И все говорило о том, что говорить должен исключительно он, а Юрка должен был стоять, молчать и внимательно слушать, проникновенно и с уважением.

– Юрий, я много раз говорил с Вами на исторические темы. История, политика. Коротенько скажу и сейчас. Не всё так просто, – рукой рубился воздух, Аристарх Всеволодович был настроен решительно. – Поймите же Вы, наконец, всё не так просто, как Вам кажется. История не чёрно-белая. Нет! Она цветная. А Вы так и норовите преподнести всё однозначно. У Вас или категоричное «да», или категоричное «нет». Или вот так, или вот так. У Вас одностороннее мышление…

– У меня? – Юрка тыкал пальцем себе в грудь.

– Не перебивать! – крикнул старик. – Когда со старшими разговариваешь… Вот сбил с мысли… Нельзя давать однозначные ответы на исторические вопросы. Нельзя…

Он грозил пальцем.

– Нельзя… Это надо понимать, и не каждому дано понять. Сложно всё. Можно рассматривать революцию семнадцатого года в одном разрезе, но имеют право на существование и другие точки зрения. Имеют, поймите Вы, в конце концов. И не надо со мной спорить. Я знаю такое, что Вам никогда не узнать. Для белых была одна Россия, а для красных другая. Кто прав, а кто виноват?

Продавив спазм, Юрка пытался угадать ответ.

– Все правы, – сказал Аристарх Всеволодович, так и не дождавшись ответа. – Каждый по-своему при общей трагедии. Жуткой, кровавой трагедии. Вот в чём соль. Вот в чём истинный смысл. Каждый по-своему… Каждый по…

Взгляд его затуманился. Последние слова были произнесены нараспев, по вниз спадающей звуковой траектории.

– Надо хорошенько обдумать, – еле расслышал Юрка его последние слова.

Старик направился к двери подъезда.

– До свидания, Аристарх Всеволодович.

– Будь здоров, будь здоров. И, Юрий, читайте больше. У Вас в голове очень мало подлинных исторических фактов, на знании которых складывается истинная историческая картина. Истинная! Эх, молодёжь… Как можно на вас оставить страну?

 

 

Юрка поднялся на второй этаж. Повернул направо. Сделал пять шагов по коридору, как дверь маленького, просто крохотного подсобного помещения, площадью в один квадратный метр (где хранилась швабра, два ведра и какие-то моющие средства) распахнулась. Из тёмного пространства под свет ламп дневного освещения вышел Николай.

– Можно Вас буквально на пару секунд? – обратился он к Юрке.

– Нет проблем. А что, дома нельзя было?

– Можно. Но информация получена только что.

– И что за информация?

– Юрий… Надеюсь, она несильно Вас огорчит.

– Так говорите же.

– Срок подходит к концу.

– Какой ещё срок?

– Владения блокнотом, – Николай развёл руки и всем своим видом давал понять, что он не в силах изменить что-либо, повлиять на складывающиеся обстоятельства он никак не может.

Юрка держал удар с достоинством.

– Сколько у меня осталось времени? – спросил он с подчёркнутым безразличием.

– Я могу попросить о продлении на неделю. Видите ли, все Ваши желания оказались очень… энергозатратными. Вы понимаете, о чём я?

– Да, – кивнул Юрка.

– Гражданская война, – продолжал Николай. – Восемьдесят пятый год, частичное изменение судеб людей, затем возвращение на круги своя. Пятьсот миллионов рублей…

– Сколько?!! – вытаращил глаза Юрка.

– Пятьсот, – спокойно констатировал Николай.

– Вадим, сволочь…

– Понимаете, это всё… э-э-э… Надо, чтобы совпадали номера банкнот, чтобы всё было учтено… э-э-э…

– Можете не продолжать, – оборвал Юрка процесс поиска нужного слова. – Если хотите, заберите сейчас. Блокнот лежит на столике. Вы знаете где. Он не раскрыт, никакая газета сверху не лежит.

– Ну зачем же Вы так?

– Как?

– Юрий, этот демарш никому не нужен. Определённые круги возлагают на Вас надежду.

– Что? – хмурил брови и морщил лицо Юрка. – Это кто там на меня возлагает какие-то ещё надежды? Я никому ничего не должен. И нечего на меня что-то там возлагать!

– Не важно, не обращайте на мои слова никакого внимания. У Вас есть ещё неделя.

– А на кой чёрт он мне сдался? – начинал злиться Юрка. – Путешествовать во времени у меня желания не возникает. Хватило и этого. И главное – это ваше правило по поводу меркантильно интереса. Богатым, счастливым, ни от кого не зависящим блокнот меня не сделает. Подарить ещё какому-нибудь прощелыге пятьсот миллионов? Нет уж, увольте.

– Дело Ваше. Неделя, Юрий, неделя.

Николай развернулся, и скрылся за дверью.

Выждав с минуту, Юрка подошёл к двери, как-то воровски посмотрел по сторонам и дёрнул ручку на себя.

Ни души.

– Да… Вот как это у него лихо получается. Никак привыкнуть не могу. Волшебники, блин…

Опять вечер, и опять просмотр телевизора. Отличался этот вечер от прежних только тем, что Юрка развалился в кресле, закинув ноги на столик – никогда он раньше так не делал. Мать в своё время строго и исправно вколачивала в сознание хорошее поведение, даже если тебя никто не видит, даже если ты один – веди себя как подобает.

А телевизор говорил. Включен местный канал. Новости города. Мужчина с огромной лысиной и в очках выглядел оправдывающимся. Да он и на самом деле оправдывался:

– Утверждают, что улицы нашего города грязные и замусоренные. Утверждение верное. Глупо и неперспективно скрывать очевидное. Это так. Это факт. Но фактом является ещё и то, что мы не сидим сложа руки. Из тех скудных средств, что выделяются нам из бюджета, мы делам невозможное…

– А разве средств выделяется мало? – деловито, и одновременно с этим немного возвышенным голосом, спрашивала женщина-ведущая в платье со смелым вырезом. Такой голос бывает ещё у очень любящих себя женщин.

Затем она высокомерно посмотрела в камеру, чтобы её глаза увидел зритель по ту сторону экрана. Её взгляд говорил: «Как я смотрюсь? Как я великолепно задала вопрос! Прямо не в бровь, а в глаз. Я восхитительна и прекрасна. Какое мне дело до грязных улиц. Фу! Какая мерзость! Если я королева эфира. Меня видят все. Мне завидуют все».

– Три миллиона рублей! – сказал, как отрезал, мужчина. – Копейки для нашего города.

– Эдуард Николаевич, – мило улыбалась женщина, – разрешите следующий вопрос?

– Всегда готов, – заулыбался и мужчина, поблёскивая очками. – Как говорили когда-то в пионерии.

Женщина сдержанно и кокетливо засмеялась.

– У Вас хорошее чувство юмора, – сказала она.

– Грязь на улицах? – расширял глаза Юрка. – Это мы сейчас поправим.

В блокнот легло быстрым подчерком: «Сделать город чистым!»

 

 

Утром, когда Юрка вышел из подъезда, то увидел Аристарха Всеволодовича в компании высокого старика, проживающего, кажется, в соседнем подъезде. Стояли они поодаль.

– Послушай меня внимательно! – слышался звонкий голос Аристарха Всеволодовича. – Не надо делать виноватыми только большевиков! Все были хороши! Революция не делается из-за того, что всё объелись колбасой с красной икрой…

– Подожди! – громко возражал собеседник. – Но ты же сам мне недавно говорил, и всё время ты говорил…

– Неважно, что я говорил. Точнее, важно, но ты меня неправильно понимал!

– Как же неправильно?

Юрка поспешил скрыться, как бы его не привлекли к спору в качестве свидетеля или, ещё хуже, в качестве третейского судьи.

Когда он дошёл до проезжей части дороги, то остановился и с изумлением осмотрел округу.

Было чисто и аккуратно. Заброшенный киоск с чёрными дырами окон исчез. Через каждые двадцать метров ярко-синие урны. Спрессованная временем куча у автобусной остановки пропала, на её месте нечто мраморное с цветами…

 

 

Вечером в телевизоре была та же женщина-ведущая и тот же мужчина с огромной лысиной и в очках, только теперь он выглядел не оправдывающимся, а гордым.

– Да, – говорил он надменно. – Наш город по чистоте улиц на первом месте не только в губернии, но и во всём регионе.

– Как так быстро удалось добиться успеха? – спрашивала женщина.

– Хм, – поправлял галстук мужчина. – На первое место я бы поставил организаторский талант…

– Что?!! – кричал Юрка. – Талант? Это я сделал! Я! Умник в очках. Ты слышишь?

Но мужчина не слышал и продолжал возводить на пьедестал славы исполнительную власть города (не всех, а выборочно), не забывая в первую очередь про себя – ненавязчиво так, мимоходом.

Юрка не мог этого слышать. Ушёл на кухню. Несправедливость душила, но он справился. А когда вернулся, то в телевизоре сидел уже другой господин, а вот женщина-ведущая и не думала покидать свой информационный пост.

– Жилищная проблема в нашем городе острейшая, – говорила женщина. – Есть ли какие-нибудь планы исправить ситуацию?

Господин гость вздыхал и делал ответственным взгляд.

– Конечно же, есть, – отвечал он. – Но дело не в плане, понимаете? Запланировать можно сколько угодно и что угодно…

– Ха! – крикнул Юрка. – Берите, ничего не жалко. Радуйтесь, пока я добрый

Он проворно сел за столик и вывел размашисто в блокноте твёрдой рукой: «Решить жилищную проблему города».

 

 

Утром он долго смотрел на новый микрорайон, который вырос за ночь. Из окна квартиры можно было хорошо рассмотреть далёкие дома, сбегающие к реке.

 

 

Потом он подтянул экономику города. В следующий вечер подправил экологию. Далее взялся за образование и культуру – пять новых библиотек, два дворца, три кинотеатра. Библиотекари жаловались на неожиданный наплыв читателей десятым валом при малых объёмах фондов. Юрка вывел в блокноте: «По сто тысяч новых книг в каждую библиотеку». Не жалко. Пусть читают – эка их как прорвало!

 

 

Теперь он знал, как ему развлекаться вечерами. В телевизоре говорили:

– Мы обмениваемся опытом организации жизни с другими городами. К нам приезжают, смотрят, удивляются…

– Ага! – кричал Юрка. – Приезжают к ним. Да я сейчас одним росчерком пера превращу всё в полный ноль. Хотите?.. Ладно уж, живите… Радуйтесь…

 

 

Когда-нибудь этот день должен был настать. И он настал – блокнота на столике не оказалось. Вместо него лежал белый лист плотной бумаги. Витиеватые буквы доносили информацию: «Блокнот изъят. Благодарю за службу. Вы оправдали доверие».

Юрка вытянулся и крикнул в пространство перед собой:

– Служу России!