Мир писателя

--- 12 ---

На этом Зайковский закончил рассказ.

– Кто такой Коба-Иосиф я догадался, – сказал Глеб. – А кто такие Первый и Второй?

– Не важно, – махнул рукой Зайковский.

– Как это не важно, – возмутился Глеб. – Что ты мне сейчас рассказал, идёт вразрез с устоявшимися мнениями.

– Ну, не всегда вразрез. Главное что, если двадцать человек палят друг по другу из револьверов и в живых остался только один, то это ещё не значит, что именно он виновник бойни. Тем более если не он первым выхватил оружие, и не он первый выстрелил.

– Игорь, – Глеб водрузил локти на стол, сжал кулаки, – откуда тебе известна эта история? И что это был за список?

– История, – Зайковский смотрел вверх и влево, туда, где стена сходилось с потолком, – в некотором роде семейное предание. Что был за список? Понятия не имею. И не бери рассказанное мной в голову. Главное…

Он опустил взгляд и резко подался вперёд, и так резко, что Глеб непроизвольно вздрогнул и дёрнулся назад, локти сорвались со стола.

– Главное… – звенящим шепотом повторил Зайковский. – Всегда кто-то где-то составляет списки – наградные или расстрельные, на вселение или выселение, на разрешение или запрещение. Ладно бы списки на текущей момент жизни, а бывают и списки впрок.

– Не совсем понимаю тебя, – сдавленным голосом произнёс Глеб и прокашлялся.

– Не понимаешь?..

Зайковский встал, обошёл стол, взял дистанционный пульт с дивана, направил пульт на телевизор – через две секунды экран вспыхнул.

– Кино будем смотреть? – спросил Глеб.

– Подожди…

Кнопка на пульте нажималась. Шёл процесс смены каналов. Картинки быстро менялись. Где-то играли в футбол; на следующем канале женщина со строгим лицом зачитывала новости; дальше парень в футболке и бойкий старичок учили телезрителей правильно ловить рыбу…

Поиск закончился на каком-то музыкальном канале.

– Можно остановиться здесь. Смотри, – сказал Зайковский.

На экране гремела ритмичная музыка, временами стиль менялся, музыка становилась подвывающей и одновременно с этим какой-то дёрганой. Девушка-певица в условном обтягивающем платье (выше колен до полного неприличия, открытые плечи) страстно изгибалась и ворковала текст песни в микрофон. Наезжала камера, лицо девушки становилось ближе. Она высовывала язык, облизывала им губы, веки полузакрыты, подбородок вперёд. Камера отъезжала, и становилось видно, что девушка на каком-то подобии сцены не одна, она поёт в компании – позади неё ещё пять-шесть девиц в таких же условных платьях, но других расцветок, они повторяли движения девушки-певицы, изгибались, водили руками, словно гладили невидимые фигурные столбы. Глеб прислушался к тексту песни. Многословие здесь однозначно отсутствовало:

Любить… Любить… Любить…

Любить всегда… Любить всегда…

Люби меня… Люби меня…

Любить… Любить… Любить…

– И что? – спросил Глеб, отводя взгляд от экрана и смотря на Зайковского.

Тот развалился на диване, закинул ногу на ногу.

– Моделируем ситуацию! – громко объявил Игорь. – Общество добивается значительных успехов, когда встаёт на платформу жёстких моральных ценностей. Вспомни наш с тобой разговор о Кеннеди.

– Ну? – сказал Глеб.

– В том скорострельном расследовании мы с тобой мимоходом отметили – Америку основали протестанты. Ударный труд от восхода солнца до заката. Никакой праздности. Супружеская верность. Высокие моральные принципы. Переселенцы англосаксы заложили фундамент великого государства, что уж скрывать. Создали задел, который можно вырабатывать десятилетиями. А вспомним первых христиан. Десять заповедей позволили им не только выжить, достойно перенести травлю и гонения язычников, но стать главными в этом бушующем мире. Они принесли другое миропонимание, другой взгляд на жизнь. Христианство победило язычество. Мораль, стоящая на принципах – не укради, не убей, не возжелай и так далее, это крепкий фундамент, на который вставали новые правители. Языческая империя пала, языческий мир рассыпался, не выдержав духовной конкуренции. Мы можем вспомнить с тобой историю Европы. Те страны, которые приняли христианство, то есть заложили в основы социально-политических институтов десять заповедей, завоевали нехристианские страны. Под ударами немцев-христиан пала Вендская держава бодричей, лютичей и поморян. Тевтонский орден завоевал Пруссию. Рыцари шагнули железной поступью в Прибалтику. А дальше была православная Русь, которая врезала им по первое число. Движение на Восток крестоносцев остановилось.

– Это ты к чему такой экскурс в историю? – не понимал Глеб.

– Сейчас поймёшь… Может настать такой момент, когда… государство окажется в сложном положении.

– Это в каком ещё сложном положении?

– Угроза исчезновения, уничтожения, распада, вымирания.

– И кто является носителем такой угрозы?

– Да хоть кто… Носители другого взгляда на этот мир. Как в техническом плане, как в духовном плане, как… в разных планах. Они пришли занять жизненное пространство. Например инопланетяне.

– Кто?!! – невольно на лице Глеба заиграла улыбка.

– Не важно, – серьёзно смотрел Зайковский. – Важно другое. Чтобы выжить, сохранить себя, надо сплотить общество. Требуется полная самоотдача каждого члена сообщества. И в основе сплочения должны лежать высокие моральные принципы. Здесь ты их видишь?

Зайковский кивнул на экран телевизора.

Глеб промолчал.

– Не видишь, – заключил Игорь. – Этих девиц трудно представить у ткацкого станка, работающих по двенадцать часов в день под плакатом «Всё для фронта, всё для победы!» Их трудно представить верными жёнами, которые ждут солдат с войны.

– Так, – сказал Глеб.

– И вот, предположим, к руководству страны приходит некая группа людей. Духовно-моральная ситуация сложнейшая. Десятки тысяч молодых дурёх, насмотревшись такой субкультуры, такого стиля жизни, уже не хотят жить в своих провинциальных городках. Они не хотят рожать и растить детей, не хотят работать на фабриках. Ведь до чего дело доходит – если в певицы или танцовщицы им не выбиться, то они готовы быть даже проститутками в столицах, но только не хранительницами домашнего очага в своей деревне, в своём маленьком городке, который стоит на красивом и высоком берегу реки. Понятие «стыдно» стёрлось до нуля. Они готовы жить в джунглях из стекла и бетона… Глеб, я тебе могу привести другие примеры, просто телевизионный канал такой попался – со страстно танцующими девушками. Но, думаю, направление развития моей мысли ты правильно уловил. Напрашивается вывод – такая субкультура нам не нужна.

Зайковский нажал кнопку на пульте, и экран потух.

– И что дальше? – спросил Глеб.

– Дальше… Носителей такой субкультуры, такого образа жизни надо изъять. Ярких представителей. И чем быстрее, тем лучше.

– В смысле изъять?

– Ну-у-у… Глеб, ты как маленький. Изолировать. Какой от них толк? Не сеют, не пашут, только своим поведением ещё дальше отодвигают других от крепкого фундамента десяти заповедей. Их изымают…

И снова, как тогда за столом, Зайковский резко подался вперёд. Только теперь Глеб уже не вздрогнул.

– Согласно спискам, – еле слышно сказал Игорь.

– Спискам?

– Ага, спискам. Списки-то уже составлены. Я же тебе говорил – всегда кто-то где-то составляет списки на все случаи жизни.

После этих слов Зайковский заговорил совсем тихо.

– Тысяч пятьдесят изымаются из активной жизни страны. К станкам их не поставишь, в рудники не отправишь – работать-то не умеют. Их даже учителями не назначишь. Чему они могут научить? И в библиотекари они не сгодятся. И свезут их к… оврагу. Поставят пулемёты или выстроят взвод автоматчиков… И тра-та-та-та-та-та…

Пулемётом или автоматом у Зайковского служил вытянутый указательный палец, который дёргался вверх-вниз и двигался по горизонтальной дуге.

– Ну… ты здесь наговорил, – замотал головой Глеб.

– Шучу, – Зайковский заговорил, как прежде, ровным, хорошо слышимым голосом, он похлопал Глеба по колену, – шучу, Глеб… Это я так… Немного фантазия разыгралась. Страшненький сценарий?

– Да уж… дыхнуло из ледяной темноты.

– Глеб, когда припрёт… общество забывает про демократические ценности. Во времена Второй мировой войны в Америке арестовали больше ста тысяч японцев. Американцев японского происхождения, то есть полноправных граждан страны. Их обвиняли чёрт знает в чём… Например, что высаживают клумбы так, что цветы указывают на важные объекты, то есть указывают, что надо бомбить. А в столице одной европейской страны заарестовали всех преступных элементов. Военное время, церемониться не стали – вывезли за город и поставили под пулемёты. Тра-та-та-та-та-та… Одной головной болью стало меньше, одну проблему разрешили. Сказали сами себе – вот выиграем войну, тогда и вспомним про демократические ценности. Будут и суды и адвокаты… А пока только так…