Мир писателя

 

--- 4 ---

Проект, которым занимался Глеб при непосредственном участии Зайковского, довольно быстро подошёл к логическому завершению. Теперь каждый был сосредоточен на новой для него задаче. И неизвестно, когда они снова окажутся в одной упряжке, при одном деле, что-то согласовывая, уточняя, дополняя. Зайковский решительно выпадал из поля зрения. Когда теперь можно будет пересечься с ним? Случайно столкнуться в цехе или коридоре инженерного корпуса. Ещё в столовой. При таких обстоятельствах не заговоришь запросто. Тут-то одно дело делали, бумагами обменивались, а завязать приватной беседы так и не получилось. Неприступен Зайковский. Вечно занят, пустых разговоров не ведёт. Что уж говорить, когда рабочие пути разойдутся.

Но помог случай.

В тот день Женя Горев, рабочий стол которого был напротив стола Глеба, пришёл на работу опечаленным. Странного и удивительно здесь ничего не было. У каждого свой имидж, который человек выбирает вольно или невольно. У Горева он находил выражение во вселенской скорби в глазах. Увидеть его улыбающимся, раскрепощённым, сгорающим от желания рассказать свежий анекдот – большая редкость. Отклонение от ежедневной нормы было в том, что сегодня Горев очень уж опечаленный. Явственно наблюдается перебор грусти на лице с двухдневной щетиной.

– Чёрт, – сказал он, воткнув сердитый взгляд в поверхность стола.

– Евгений, что случилось? – спросил Глеб. – Дома опять чаем горячим облился? Стая чёрных кошек перебежала дорогу?

– В командировку надо ехать.

– Ну, и что здесь страшного? Тебе не привыкать. Тысячу раз ездил и ещё тысячу раз съездишь. Или у нас новый объект появился, и не где-нибудь, а в Антарктиде? А у тебя валенки дырявые.

Женя Горев поднял расстроенные глаза.

– В этот раз в городе мне надо быть. Жена в больнице. Ничего страшного, но три дня проторчит. Дети на мне. Тёща только на следующей неделе приедет.

– Так откажись от командировки, – советовал Глеб.

– Первое, о чём меня спросят, когда я пойду отказываться: «Кого ты предлагаешь вместо себя?»

– Так предложи кого-нибудь. Выбери того, кто тебе больше всех ненавистен, кто не разделял твоей вечной грусти-печали, кто запрещал тебе рыдать на его плече, и смело выдвини его кандидатуру. Брось под танки. Евгений, рецепт стар, как весь этот мир. Делов-то!

Горев разозлился.

– Глеб, ну тебя к чёрту! Ты хоть задумывался над тем, что некоторые воспринимают всерьёз твои шуточки на грани фола?

– А куда ехать-то надо?

– Проект «Митино», – сказал Женя, смотря на Глеба немигающим взглядом отчаявшегося человека.

– Где-то сутки туда, сутки обратно… – прикидывал время на дорогу Глеб. – А кто ещё при проекте?

– Зайковский.

Неимоверным усилием воли Глеб удержал себя в руках.

– Зайковский?.. А этот при чём?

Не ответив, с кислым выражением лица Горев упал на стул.

– Эх, Горев-Горев, ну что ты нос повесил. Иди! Предлагай мою кандидатуру. Я прокачусь по просторам родной страны вместо тебя.

Возникло такое ощущение, что в кабинете стало светлее – так встрепенулся и широко заулыбался Горев.

– Только спокойно, не светись от счастья раньше времени. Убавь ток в цепи твоего счастья. Понизь напряжение. Перегоришь раньше времени, и дети сиротами останутся. Потом мне ответ держать перед женой твоей и тёщей. Боюсь, что я не выдержу пятнадцать хлёстких ударов скалкой по голове… Там что за тема-то?

– Схема полностью Зайковского, – быстро заговорил Горев. – Моё только небольшое добавление к программе. Небольшое, но важное. Глеб, но я тебе всё объясню и покажу. Сложного там ничего нет. Работы на маленький монтаж и отладку максимум три дня. А если всё гладко пойдёт, то и за день управиться можно. Там же Зайковский будет, с этим не пропадёшь. Он бы и один справился, но Сергиенко упёрся и настаивает, чтобы поехали вдвоём. А Сергиенко переубедить… Ну, ты знаешь?

– Знаю, – сказал Глеб. – Проще танк на полном ходу ломом остановить… Иди уже, согласовывай мою кандидатуру, а потом будешь бережно и трепетно вводить меня в курс дела.

Горев сорвался со стула.

– Ой, бегу-бегу, – запричитал он.

 

 

В поезде разговорить Зайковского не получилось. Вместе с ними в купе ехали пожилой мужчина и девушка. Атмосфера поездки не располагала к общению. Девушка вела себя так, словно вот-вот кто-нибудь попросит её поделиться жареной курицей, которую она тут же разложила на столе, ещё не устроив чемоданы. Бросала настороженные недружелюбные взгляды.

Глеб обратился к ней:

– Девушка, если хотите, то я могу Вам уступить нижнюю полку.

На него посмотрели, как на обнаглевшую рептилию.

– Не надо, – кажется, сказано было сквозь зубы.

– Больше предложений не имею, – сказал Глеб, и щёлкнул каблуками.

Мужчина был некрупного телосложения, худощав и затёрт жизнью. Но ночью будет храпеть за целую роту солдат. Слушая труд его надрывающейся носоглотки, Глеб придёт к такому неутешительному выводу – при некоторых обстоятельствах он, возможно, способен на спонтанное убийство. Даже знает, на какое именно – удушить руками ненавистного храпуна где-то в пять утра. Удивительно, но остальные спали как ни в чём не бывало. Даже девушка, которая в двенадцать ночи доела-таки курицу, то есть выполнила долг дальнего путешествия.

Игорь первые два часа после отправления поезда сосредоточенно читал книгу. Затем вышел из купе. Глеб проследовал за ним.

Они стояли рядом, смотрели в окно. Медленно проплывали поля и перелески, мелькали столбы. Слушали убаюкивающий перестук колёс поезда, несущегося по бескрайним просторам страны.

– Эх, командировка! – воскликнул Глеб.

Зайковский встретил его слова молчанием.

– А многим нравятся командировки, – продолжал развивать тему Глеб. – Особенно женатым. Отдых от домашней рутины. А некоторые любят просто сменить обстановку. Так сказать, переменить зрительный ряд. Дома-то что? Чаще всего один и тот же маршрут с работы до квартиры и обратно. Видишь всё те же дома, улицы, знакомые до боли в глазах. Игорь, а как ты относишься к командировкам?

Тот пожал плечами, повёл бровью.

– Равнодушно. Работа есть работа. Есть плюсы, а есть минусы. Впрочем, как везде.

– Ты женат? Дети есть? – спросил Глеб.

Зайковский медленно повернул голову.

– Ты почему интересуешься?

– Да… Игорь, так просто. Приватная беседа людей в поезде.

– Глеб, не обижайся, но я не люблю удовлетворять чьё-либо праздное любопытство. Жизнь же твоя не изменится от моего ответа. Тебе не всё ли равно – женат ли я или нет. Извини, но мне надо подумать.

– Думай. Конституцией не запрещается.

– Спасибо.

Зайковский развернулся и прошёл в тамбур.

– Ой ты… – провожал его взглядом Глеб.

И в этот момент накатило. Возникло непреодолимое желание броситься следом. Ворваться в прокуренный тамбур. Схватить Зайковского за грудки. Прижать к стене. И сказать зловещим шёпотом:

– Праздное любопытство говоришь?.. А сейчас будет тебе не праздное… Это что там за бланки-листочки у тебя в столе лежат? Это что там за «Входные данные» ты на меня собрал? Из праздного любопытства? Это что ещё за «разъяснять и контролировать»? Это кто должен меня «ликвидировать»? Это что ещё за загадочный такой пункт «F»? И за что ликвидировать? Главное – за что?

И Глеб пошёл. Ударил по двери. Ворвался в тамбур.

Зайковский встретил его спокойным до убийственности взглядом.

– Глеб, что-то случилось?

«Спокойно, главное спокойствие, торопиться не надо…» – шумело в голове.

– Игорь, а ты…

Глеб не договорил.

– Что я? – с умопомрачительных высот невозмутимости спросил Игорь.

– Меня такая мысль посетила – а ты… случайно не шпион? Так, имеешь небольшой приработок на стороне в иностранной валюте.

«Тьфу ты, – полоснула Глеба следующая мысль уже не успокоительного, а осуждающего свойства, – что же я, ничего умнее придумать не мог?»

– Кто – я? – у Зайковского округлились глаза.

Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Игорь, ты чего такой замкнутый? Тебя бесит несовершенство окружающего? Твоё сознание коробят глупые вопросы людей, случайно или не случайно оказавшихся рядом? Как говорили когда-то – не наш ты человек. В коробочке сидишь. В футляре пуленепробиваемом, в щель на мир поглядываешь и фигню всякую думаешь. Людям обидно.

Зайковский засмеялся.

– Чего смешного? – зло спросил Глеб.

– Вы все как сговорились.

– В смысле?

– Ты себе не представляешь, сколько раз я слышал эту фразу – «парень, а ты случайно не шпион?» Нестандартность поведения – веская причина объявить врагом.

– Ну уж… Наследие прошлого. В этой стране когда-то только тем и занимались, что ловили шпионов.

– Глеб, послушай меня внимательно. Там, куда мы едем, я не хочу проторчать неделю. Мне надо восстановить в памяти то, чем я занимался год назад. Сейчас я совершаю мысленный панорамный обзор. А потом достану ноутбук и погружусь в мир схем и описаний. Всё подряд мне вычитывать и просматривать не надо. Надо просмотреть только то, что остро востребовано на текущий момент. Извини, я пойду поработаю.

– Ну, давай… Кстати, умственно работать в поездах конституцией тоже не запрещается.

Около двери Зайковский обернулся.

– Глеб, а когда-то не зря шпионов ловили. Их действительно было очень много. Ибо кто широко шагает, и успешно шагает, всегда привлекает внимание. Или украсть у широко шагающего идею, или сунуть палку в колёса, а лучше лом.

Зайковский ушёл.

– Терпи, Глеб, терпи, – говорил тихо Глеб самому себе. – Ещё не настало время брать быка за рога. Мы пока понаблюдаем… Мы пока отследим… Чёрт, вот загадочная личность… Трудовой маньяк…

Затем достал пачку сигарет и нервно закурил.