Мир писателя

…целый ряд предприятий машиностроения

испытывают острый кадровый голод…

Голос из телевизора в сентябре 2008 г.

Эта удивительная, в чём-то странная и, несомненно, ошеломляющая мысль появилась так неожиданно, что Сергей в первые секунды, которые почему-то показались вечными, растерялся. От внезапности появления мысли, обрушившейся на него вот уж неизвестно почему, впрочем, как и положено внезапности в силу её предназначения, Сергей оторопел. Мысль стремительно влетела в голову и чувствительно обожгла мозг. И главное, он никак не мог понять – что послужило причиной? Почему именно сейчас? В этот момент? Странно.

Сергей остолбенел. Задумался…

Нет, пришёл он к промежуточному выводу через некоторое время, дело было даже не в этой неожиданности, хотя и в ней отчасти тоже, но всё-таки, по большому счёту, не в ней, а в той пронзительной глубине и том необъятном просторе, которые несла в себе мысль. Она словно резко распахивала некую завесу, о существовании которой Сергей ранее не догадывался, а может, просто не замечал в бешеном ритме жизни. И ошеломляли именно глубина, простор, которые несли в себе истинное понимание смысла его жизни последних лет. Страшное понимание.

Завод гремел. Сергей стоял на шестом посту автоматической линии и смотрел на деталь, которую крепко держал в руках. Разлохмаченные толстые перчатки не давали видеть, но он догадывался, что пальцы сильно побелели. Больно впились в ладони через ткань острые кромки детали. Поднял голову и осмотрелся. Вокруг всё грохотало, ухало, сверкало. Прошло, наверное, полчаса после обеда.

Он отработал здесь десять лет. Завтра будет ровно десять. Может, это явилось причиной?.. Нет, можно смело сказать – он не отработал, он прожил здесь десять лет. У него есть дом, настоящий дом, который как-то очень быстро отошёл на дальний план, впрочем, как и всё остальное. Жизнь протекала на заводе и делала короткие паузы (так ему казалось), в которые он выбирался на свет Божий, чтобы поесть домашнего и поспать.

В первую смену подъём в пять. Чай, бутерброд с холодным маслом, затем нервный штурм автобуса, проходная и цех, где до боли в глазах знакомо всё. Вторая смена – в полтретьего из дома, автобус, проходная и цех, до боли в глазах знакомо по-прежнему всё, независимо от времени суток. После второй обязательно надо остаться «калымить». Остаться хотят многие, жизнь жёстко ставит перед такой необходимостью. Значит – до хрипоты будут споры, и разольётся безбрежным морем отчаянная ругань. Сергей аргументированно спорил и громко кричал, и благодаря этому часто оставался. Оставаться-то оставался, но из этого следовало, что дома ему быть в три часа ночи. Сон до девяти-десяти, а то и до одиннадцати, подъём, мелкие дела по дому и пора бежать, штурмовать автобус.

Сергей бежал по жизни. Рядом бежали многие, такие же как он. Иногда он останавливался, робко поворачивал голову и смотрел назад. Сзади была чёткая черта, за которой простиралась нищета. Сергей бежал ещё сильнее, чтобы черта отодвинулась, слилась с линией горизонта и перестала быть видимой.

Надо больше работать!

Он рвался на работу в выходные и праздники, оставался дежурить и выходил чистить оборудование. Приглашали выйти в выходной для работы в соседней бригаде (там не хватало людей), и Сергей отвечал бойким согласием.

Он снова останавливался, поворачивался и видел – черта в двух метрах, и чем дольше смотришь на нее, тем ближе и зловеще она подползает. Сергей вздрагивал, недоумевал (он рассчитывал, что до черты будет метров сто, ну пятьдесят – точно), делал резкий разворот на сто восемьдесят градусов и бежал.

Так и бежал он все эти десять лет.

На эту работу, механическую, бездумную, отупляющую, он устроился временно. Но это он так думал – мол, пока нужны деньги (срочно), пока оглядится, присмотрится, полученная специальность в техникуме подождёт. Самое лучшее постоянное – временное. Если бы в эти секунды кто-то ехидный материализовался из сизого заводского воздуха и произнёс эту затёртую до дыр фразу, то Сергей, не раздумывая, ему бы врезал. Испытываемое им состояние не давало поводов для сомнения…

…Точило душу и ещё одно обстоятельство, которое прорисовывалось из открывшихся глубины и простора, – говорят, что жизнь-то в стране налаживается, растёт ВНП (или как его там), жизнь кренится в сторону плюса. Наверное, это было правдой. Сергей смотрел уставшим глазом из окна автобуса и видел, что хороших, дорогих, добротных машин на улицах становится всё больше. Строятся дома с просторными и шикарными квартирами. Только, видимо, это всё не для него. Точнее, не для таких, как он… Тяжёлое крыло марксизма коснулось его. Сергей отпрянул. Призрак, бродивший когда-то по Европе и который цепко высмотрел Карл Маркс, отчётливо обозначился и стал обретать форму в сознании Сергея. Почему-то мерещилась старуха в чёрном с косой.

– Подытожим, – страшным шёпотом сказал Сергей.

Первое. Материальное положение не ахти. Денег хватает на прокорм и баловство (например, навороченный мобильный телефон, чтобы не атрофировалось самоуважение), но не на что-то серьёзное. А серьёзное – квартира. Когда-то ему в наследство от бабушки досталась однокомнатная квартира. Затем он поменял её на двухкомнатную. Для этого пришлось брать кредит, который омрачал и подтачивал сознание долгих пять лет (говорят, что ему ещё повезло). Семья – он, жена и дочка – обеспечена крышей над головой. Но! За эти годы он не смог бы заработать себе на жильё, начни, как говорится, с нуля. Близко не смог бы. Спасибо и низкий поклон бабушке, оставившей надёжный фундамент в виде тридцати двух квадратным метров огороженных холодным бетоном.

Второе. Социальный статус. Не раз и не два Сергей слышал в свой адрес высокомерное от преуспевших однокашников или случайных знакомых: «Что ты понимаешь в жизни, ты, быдло заводское?» Статус позиционировался в районе плинтуса и метафизически походил на жирную цифру ноль.

Третье. Десять лет он не жил…

Мысль жгла и разворачивалась. Было и четвёртое, и пятое, и шестое. Сергей остановился на десятом. Это число стало символом, обрело некий сакральный смысл. Десять лет работы – десять пунктов подведения итогов…

– Ты уснул там?!! – крик вырвал Сергея из состояния задумчивости и швырнул обратно в цех, знакомый до боли в глазах. – Норму же не сделаем!

– Так, – тихо сказал Сергей и так посмотрел на крикнувшего, что тот не решился повторно зайтись в оре.

Сергей положил деталь обратно в контейнер, снял тяжёлые от пота перчатки и твёрдым шагом направился к столу мастера. Мастер встретил его недоумённым взглядом. Взяв журнал, лежащий на краю стола, Сергей раскрыл его. Лист оторвался криво. Выхватил у мастера ручку. Через несколько секунд на желтоватую бумагу в клетку ложились неровные буквы: «Прошу уволить меня по…»

Как и на что он будет жить дальше, не думалось.